Милле 16, а значит, нет особых причин, чтобы вести себя тупо. Незрело, — сказал бы отчим. Отъебись, — ответил бы Милле. То, что ты трахаешь мою мать, еще не делает тебя экспертом.

Ему 16, можно беззаботно влипать в скандалы, материться, курить косяки и позволять симпатичным парням трогать себя за задницу... потому что вся жизнь впереди, а "сейчас" останется в прошлом, перестанет быть значимым, уступая место новым ошибкам.

К слову о них.

Милле задерживает дыхание и неловко проводит рукой по волосам. Адам выглядит горячо с рукой в собственных штанах. Более сексуально, чем в их первую встречу в бассейне, когда плавки у Годфри сползли прям до тазовой кости, в связи с чем Милле и решил, что этот парень может пополнить коллекцию его воображаемого порно.

Иронично, что они вдвоем оправдали это ожидание. Но начал Адам, который не стесняясь предложил ему спуститься с горки, а потом пытался утопить, слегка краснея, пока Милле бесстрастно лапал его в ответ и почти что стянул трусы. А потом предложил выкурить травку и залипал на форму губ - почти идеально сердце, когда обхватывают косяк.

Правда, тогда Милле еще не думал о поцелуях.

А сейчас не думает ни о чем, кроме них.

Ему плевать на комментарии и сплетни, это для тех, кому нечем заняться и скучно быть собой. Но мысль о том, что кто-то мог целенаправленно следить за ним и Адамом - бесит. Тот поцелуй, тот момент должен был принадлежать только им, а не быть растиражированным по сотням подросткам, обеспокоенных гормонами и тухлой личной жизнь.

- Я в деле, ⁣ - говорит вместо приветствия, отвечает на вопрос из сообщения, на которое так и не успел ответить, телефон разрядился по дороге сюда, так что Милле даже не смог предупредить Адама, ворвался и увидел то, что наверное не должен был.

Не должен был, но черта с два он отвернется. Не в его правилах притворяться.

Вместо этого Милле опирается на спинку двери и выразительно обводит взглядом позу Адама, позволяя голосу опуститься ниже на октаву: Я бы тоже тебя трахнул. Милле сглатывает, отгоняя вспышки картинок перед глазами. Как он мог бы прижать Адама к стенке или так и оставить на полу, как Адаму даже не пришлось бы вынимать руку из штанов, Милле бы придерживал Адама в нужной позе, как все это было бы горячо и нелепо, ровно так, как ему... им обоим хочется.

Милле выгибает бровь и не отворачивается. Если Адам сочтет его наглым грубияном, так тому и быть. Годфри знал, с кем связывается. Не мог не знать, учитывая общую школу, смежные классы и репутацию Милле. И все равно подошел, будто все слухи о Лантоши были лишь смешной шуткой. Смешной, да, но не шуткой.

Милле бесстрастно наблюдает за Адамом, за тем, как его пальцы скользят по пледу и набрасывают, укутывают Годфри в плед, словно в броню. Адам злится, метает взгляды из стороны в сторону, смущается и не смотрит прямо, отводит взгляд, хочет пройти мимо. Всё это не должно задевать Лантоши, не должно ворошить невозмутимое спокойствие между ребер. Не должно.

Милле сглатывает и ловит край пледа, не сводя взгляда с порозовевших щек. И не дает пройти.

Его рука живет своей жизнью, проскальзывая под ткань и опускаясь на бедро почти невесомо, словно Милле ощупывает форму, а не пытается ненароком коснуться, подразнить, может даже, помочь. Собственное возбуждение отдается почти внезапно. Само желание ничуть не странно, странна ситуация, их общение - у них нет ничего общего, это уж Милле точно знает, но позволяет себе обманываться. Словно присутствие Адама никак не навредит. Милле не собирается делиться грязными секретами, только поцелуями и может еще добавить взаимную, взаимовыгодную дрочку к списку вещей, которыми они с Адамом могут заниматься вместе.

Да, пожалуй, после вчерашнего дрочку и правда можно добавить. Милле стягивает край спортивных штанов на Адаме и легонько проводит по оголенному отрезку бедра - плавящемуся под его пальцами или, возможно, это именно Милле плавится при соприкосновении.

Милле не был уверен, когда началась "эта штука" между ними. Может, во время того раза в коридоре, когда взгляд Адама задержался на нем чуть дольше обычного, а Милле почувствовал мурашки на шее. Он всегда ощущал чужие взгляды, сортируя их на презрительные, изучающее, жадные, безразличные и бессмысленные. В этот раз тоже ощутил, но не понял.

Так что начал смотреть сам, не отводя взгляд, бесстрастно, но внимательно. Достаточно, чтобы уловить смущение Адама в первый раз прямого столкновения. Достаточно, чтобы смутиться самому и на долю секунды растеряться, какого вообще черта. Годфри, что, гей? би? это шутка?

В прошлом году аутнули одного парня, и нет, он не стал изгоем, просто теперь в школьных сплетнях Саймон фигурирует исключительно как Саймон - гей. Это ведь не считается буллингом. Верно же?

И они тоже не геи, хотя, Милле, если честно, плевать. Ориентация для него не проблема, проблема только отношения, в них он откровенно сосет, ну, если бы сосал.

Милле выдыхает чуть более скомканно, сжато, когда Адам закрывает дверь, в замкнутых пространствах температура накаляется даже быстрее обычного. Хотя когда это они с Адамом стали чем-то обычным? Чем-то кроме переглядок и поцелуев за школой? Милле даже не был уверен, есть ли у Годфри девушка, не его дело, не волнует, не парит, не нужно, так даже лучше. Нет ни ответственности, ни обязательств.

- и куда ты так торопишься?, - шепчет, дразнит, языком облизывая кончик уха, когда рука Адама уже касается плоти, давит легкий стон, двигаясь бедрами навстречу. Милле мог бы сорвать самому себе, что уже испытывал такое же влечение, но правда в том, что сексуальность Адама зашкаливает в сочетании с его невинным, даже наивным взглядом, хотя, видит бог, этот парень умен как черт, так что Милле чувствует себя дурачком, которого заманили сладким леденцом и теперь он уже не может уйти, пока не оближет всю сладость от начала и до конца.

- я надеюсь, ты думал обо мне, когда дрочил? - снова провокация, достаточная, чтобы разрядить обстановку, по мнению Милле, добавить натяжения и трения, хотя последнего предостаточно, Милле вжимается в Адама, свободной рукой проводя линии по спине, практически с ногтями, практически метка, правда, не больше, но и не меньше игры, с правилами которой Лантоши так и не разобрался.

- я вот думал, - правда слетает с языка раньше, чем Милле успевает остановить ее, запрятать глубоко. Правда сразу делает происходящее между ними личным, так что Милле ощущает укол злости, раздражение на себя за то, что так хорошо умеет молчать всегда, когда это не нужно, но не умеет закрывать свой рот, когда действительно стоит.

Может, однажды, в один прекрасный день, но точно не сегодня, Милле поймет, что с ним происходит, когда рядом оказывается Адам. Рано или поздно, но лучше рано, но не слишком рано, точно не сейчас, когда стук в дверь обрывает всё веселье, а Милле с некой долей удивления вспоминает о родителях Адама. Ох бля. Ни он, ни Адам не кончили, хотя были близки, Милле так точно, так что под конец он чуть было не начать стонать. Нет, он точно не может попросить родителей подождать минут пять, пока они оба не получат разрядку, приберутся и попрощаются до следующей встречи.

Милле издает раздраженный звук, когда ловит встревоженный взгляд явно паникующего Адама, а затем встает, вырываясь из теплоты пледа и на ходу поправляя штаны. Он дает себе секунду на то, чтобы вернуть типично скучающий вид, а затем открывает дверь, слегка выгибая бровь при виде тарелки снеков и фруктов, похоже, чтобы друг Адама, как себя представил Милле, не заскучал.

— О, спасибо, — с легким кивком забирает тарелку, затем слегка шевелит мозгами и добавляет, — Адаму нехорошо, так что я не задержусь надолго, буквально еще минут 15, — Милле вряд ли можно считать тем самым парнем, от которого без ума все родители, его вайб, скорее, я подсажу вашего сына на наркоту, а дочку сделаю шлюхой, но пока что, по крайней мере родители Адама не в курсе, он еще не сделал ничего противозаконного, только слегка потрогал их сына за член, по-дружески, с кем не бывает, вашего мужа спросите, хотя, тут ему явно уже стоит заткнуться. Милле грубый, так что кивает снова, закрывая дверь, словно это в порядке вещей, не особо давая маме Адама вглядеться в обстановку или даже в него самого. Милле достаточно собственных родителей, чтобы еще из-за чужих морочиться.

Лантоши ставит тарелку на стол, а сам разворачивается к Адаму, распахивая его плед и садясь на колени, присутствие мамы Адама остро ощущается за дверью. Милле не закрыл дверь на замок, что само по себе безумие, Адам явно так думает, но, по мнению Милле, это как раз и было бы слишком палевно. Так что он просто касается пальцами выступающих ключиц Адама, пока самым незаинтересованным тоном на свете спрашивает: Окей, значит, эта задача на второй закон термодинамики? Милле не слышит скрипа половиц, но наслаждается собственной дерзостью, когда наклоняется к Адаму и целует его, прикусывая нижнюю губу и оттягивая на себя. Я все равно не понимаю, почему тут выходит отрицательное значение. Дерьмово, что у него стоит колом, дерьмово, потому что Адаму не понравится эта выходка. Дерьмово, потому что Милле всей задницей опускается на бедра Годфри и трется о ткань так, словно хочет проверить законы трения.